Вот скажите, кого вы считаете главным героем нашей страны за послевоенные 75 лет? Уверен, 80% из вас назовут Гагарина. Но тогда ответьте мне, чтобы изменилось сейчас в вашей жизни, если бы того полета не было? Да, спутники вокруг Земли сделали нашу жизнь более комфортной, но космические полеты пока не играют для нас необходимую роль. И тот полет в любом случае не повлиял на то, что есть у каждого из нас как главное — еда, вода, жилище, дети, родные… А ведь был в ХХ веке человек, без которого, боюсь, всего этого действительно могло бы и не быть!
Вспомнилось сейчас о нем — в связи с двумя событиями.
Во-первых, такой человек сейчас очень нужен Норильску. Человек, который благодаря своим знаниям и гению смог бы найти максимально правильные решения того, как спасти экологию региона, и нейтрализовать все эти вытекшие летом 20 тысяч тонн дизельного топлива.
Потому что зря все это оставили на Потанина. Глава «Норникеля» пообещал Президенту «уладить» все за 10 миллиардов рублей, а когда эта сумма возросла в разы — только и делает, что торгуется. Ведь «улаживать» он, как истинный бизнесмен, собирался, конечно же, по принципу — что дешевле. И где можно сэкономить.
А Норильску нужен — государственник.
Который будет считать не деньги, дивиденды и инвестиции в бизнес, а количество сохраненной воды, животных и, конечно же, людей. Будет считать все болезни, которыми могут заболеть дети и у которых впереди еще целая жизнь — на благо России, а вовсе не «Норникеля».
А вторая причина, почему в этом посте пойдет речь об этом человеке, — это голосование «Абсолютного рейтинга», опять же в связи с катастрофой в Норильске. Мы спросили — какая техногенная или природная катастрофа вас больше всего потрясла. Так вот, подавляющее большинство — 40% — ответило, что — Чернобыль, хотя тот был уже 30 с лишним лет назад…
Чернобыль, ночь на 26 апреля 1986 года, — наша незаживающая рана, и она, похоже, с нами уже до конца.
Только страшно подумать, какими могли бы быть последствия Чернобыля, если бы не академик Валерий Легасов. Вот кому надо ставить памятники — на Украине, у Кремля, в Польше и Белоруссии!…
Я назову вам целых пять его поступков, каждый из которых спас жизнь и здоровье миллионам. Без них, этих поступков, ваша жизнь сегодня точно не была бы такой, как сейчас.
Воочию, как все эти решения он принимал, многие из вас видели в 5-серийном художественном фильме о Чернобыле, который год назад показали американцы. По их уверениям, все было основано на одних только фактах — максимально приближено к тому, как это происходило на самом деле. Наши эксперты, безусловно, нашли достаточно нестыковок, но все эти нестыковки по большому счету малозначительны. И уж тем более они не имеют никакого отношения к главным решениям и поступкам академика Легасова.
Итак, Поступок 1. Легасов — на следующий день после ночной катастрофы на АЭС — по косвенным данным отчета, попавшего ему в руки, — уже предположил, что случилось что-то страшное.
Между тем, само руководство АЭС и партийная верхушка страны находилось в состоянии иллюзии. Все были уверены, что произошла небольшая мелкая авария, что потушен пожар какого-то технического сооружения, что уровень радиации не превышает 3,6 рентген в час. Хотя по факту к этому времени этот уровень в некоторых местах уже доходил до 5000–10000 рентген в час.
Все виновные по цепочке занимались только тем, что придумывали для себя оправдания перед вышестоящим начальством. Сочиняли доклады, что кто-то там, наверное, и виноват, но они-то точно тут не причем. А потому — и это при разорвавшемся четвертом реакторе! — докладывали, что проблемы есть, но все — под контролем. Естественно, благодаря именно их слаженной работе.
Поэтому совещание у Михаила Горбачева по поводу ситуации в Чернобыле было назначено только на послеобеденное время — вместо экстренной утренней летучки. Легасов на совещание был вызван в качестве эксперт по энергетике, но говорить на совещании ему было позволено только в том случае, если его о чем-то спросят.
Совещание прошло «в теплой и дружеской атмосфере» в максимально короткий срок. Легасова ни о чем не спросили. Там вообще даже не знали кто он такой. Кроме Щербины — курирующего в партаппарате соответствующую отрасль. Чуть отвлекаясь, скажу, что Щербина все-таки оказался не ленивым и безразличным подлецом, а вполне деятельным товарищем, за что, наверное, ему тоже можно было бы сказать огромное спасибо.
Борис Щербина (в центре) — на совещании в Чернобыле
Итак, совещание закончилось, все собирались расходиться. И тут Легасов — вопреки всяким правилам — заявляет, что не позволит, чтобы все вот так вот закончилось. Что реальность совершенно иная, чем ее представляют в Кремле. Поначалу академика никто не хотел слушать, а тот же Щербина заметил, что слово ему никто не давал и если тот захочет что-то сообщить, то может сообщить ему, Щербине, лично, но уже после совещания. Однако Легасов настаивал!…
…Между тем перенесемся в зону взрыва. Каждый час, каждую минуту ветер уносил огромные дозы радиации все дальше и дальше от Чернобыля. Радиация захватывала Гомельскую область, наступала на Брянскую… Ветер мог смениться на европейское направление или на восток. Мог развернуться на Киев — он всего-то в 94 километрах от Чернобыля.
Каждый просроченный час делал негодными для жизни все новые и новые села, поселки и города нашей страны.
И вот в такой ситуации ЦК КПСС ничего не делал. Назначал совещание после обеда. Пребывал в собственных идеалистических мыслях. Более того, если бы даже бюрократы знали о реалиях трагедии, они все равно ничего бы сделать не смогли. Это была первая в мире подобная радиоактивная авария — с которой еще никто никогда не сталкивался.
Если бы Легасов тогда не взъерошил этот клубок аппаратчиков, то все необходимые решения отодвигались бы дальше и дальше, в зоне неприемлемости для жизни могла бы оказаться Московская область, возможно, сама Москва. А средств, как очистить потом зону от радиации, в наше время еще никто не придумал, и неизвестно придумает ли когда-нибудь, по крайней мере, в нашу с вами современность. То есть, эта не та ситуация, которая всегда была в умах партийной верхушки — когда можно поставить под ружье всех солдат сверхсрочной службы или выдать всем гражданам России лопаты. Решения по очистке зараженной зоны не было бы на столетие!
Я, будучи мальчиком, каждое лето ездил отдыхать к бабушке с дедушкой в деревню Истровка Брянской области Стародубского района. После Чернобыля там жизни нет! Сначала в Истровке платили радиационные деньги, потом — всех выселили. Соседней — довольно крупной деревне Нижнее, в 3 километрах, — повезло чуть больше. Оттуда никого не выселяли, радиацию там якобы не нашли, потому что ветер клал ее в Брянской области «пятнами». Но из тех, кого я там знаю, — никого уже давно нет в живых. Все умерли от «неизвестной болезни»!
Так что протяни Горбачев со своим аппаратом ситуацию дольше, подобное могло бы произойти где угодно. Хоть по всему Подмосковью. И не было бы у вас сейчас ваших 6 соток или роскошного загородного коттеджа, где вы проводите все выходные.
…Легасов настоял, чтобы дали задание перемерить уровень радиации нормальным мощным дозиметром. Перемерили… И, наконец-то, узнали правду… Четвертого реактора нет… Радиационный фон в зоне аварии такой, что все, кто там сейчас есть — потенциальные смертники.
И что бы сделали Горбачев и компания, если бы не было рядом Легасова!… Промедление каждого дня — это примерно одна новая радиоактивная область страны.
Именно Легасов тогда предложил, как самое быстрое и эффективное решение, — засыпать взорвавшийся реактор песком с бором. Что сделали за два дня. Помогло! Радиация больше не распространялась с ветром. Москва, Восточная Европа, Киев, Восток — спасены! Жизнь продолжается!
Поступок 2. Но уже на следующем совещании в ЦК Легасов доложил, — по расчетам его команды из Курчатовского института миру надвигается новая угроза. Образовавшаяся радиационная лава нагревает огромную емкость с водой, в результате чего неизбежен наимощнейший взрыв. Легасов утверждал, что жизни в Киеве и Минске больше не будет, а невыносимой станет жизнь в таких странах, как Польша, Венгрия, Болгария, Чехословакия, в большей части ГДР…
Когда его спросили, что означает «невыносимой», он ответил — бесчисленные смерти от болезней. Но разве может кто-то сейчас точно сказать — сколько это будет смертей?!
По расчетам академика, до взрыва в момент совещания оставалось 48 часов. В лучшем случае — 72. Представляете, два дня — и полЕвропы можно отселять. Решение, конечно, нашлось простое — послать трех специалистов в адский ад, чтобы слить воду из этой огромной емкости. Героев назначили, и они действительно будут для нас героями.
Но найти потенциальную угрозу, возможно, тогда никто бы так и не смог — кроме Легасова. И донести ведь ее еще надо было до ЦК. Вы скажете — ну, нашелся бы какой-нибудь другой ученый в Курчатовском институте!… Ну, тогда нашелся бы и другой Гагарин…
Воду слить успели, и спасли мир во второй раз.
Поступок 3.Новые расчеты Легасова и его команды показали, что радиоактивная лава постепенно разъедает фундамент 4-го энергоблока. После того, как она окончательно его разъест — а это произойдет в течение полутора месяцев, огромные дозы радиации попадут в грунтовые воды — а оттуда в реку Припять — а оттуда в Днепр — а оттуда в Черное море.
Вы представляете, что было бы, если бы это произошло?! Что будет пить Украина?! Да вся вода, переплетаясь с малыми речушками, оказалась бы на Украине заражена! Воду на Украину в ближайшие сто лет можно было бы только завозить. В том числе для поливов многочисленных урожаев. А радиационный фон от зараженной воды, конечно же, набирал бы обороты — в природе попросту все начиналось бы переплетаться между собой.
Украина бы стала выжженной землей и черной дырой.
А про купания в Черном море можно было бы забыть навсегда. Про Сочи и Олимпиаду, Крым и Одессу. Не забывайте еще про пролив Босфор, куда из Черного моря вода попадает в Средиземное, а оттуда — в мировой океан.
Решение Легасова было таким. Выкопать под фундаментом огромную камеру длиной 150 метров и заполнить ее жидким азотом, который будет охлаждать лаву и не даст разрушаться фундаменту. Для этого, правда, нужен был весь жидкий азот Советского Союза.
Нашли работяг-шахтеров-угольщиков, которые также как и предыдущие настоящие герои, зная о всех возможных последствиях, рыли эту земляную камеру в 50-градусную жару — именно такая температура была под радиационной массой и фундаментом. Рыли — голыми. Управились — за месяц.
Вот же народ был какой в стране!
Радиация не попала в грунтовые воды. Украина была спасена. Хотя справедливости ради скажем, что разъедание фундамента остановилось и жидкий азот вернули СССР. Ну, а если бы не остановилось?!
Поступок 4. С первого дня и с первой минуты Легасов говорил о немедленном отселении всех людей из близлежащего радиуса поражения. И прежде всего — из города Припять. Партийная верхушка страны заняла поначалу иную позицию. Не создавать панику и хаос, просто закрывать окна и форточки в городе (вообще кошмар!), показать всем и прежде всего, видимо, всему миру, что у ЦК КПСС — все под контролем. Что ничего страшного нет.
Здоровье же людей тем временем ухудшалось каждую секунду.
Легасов все же добился эвакуации Припяти, а позже — через несколько дней — и установление радиусной зоны отчуждения. Единственное, что он тогда не смог добиться, чтобы этот радиус оказался равен хотя бы 100 километрам. ЦК остановился на цифре в 30.
Эвакуация из Припяти
Многие спасенные жизни северной Украины и юго-восточной Белоруссии — это жизни Легасова.
Поступок 5. Последнее и важнейшее достижение академика Легасова так в итоге и не простили ему высшие чиновники страны. А именно — его публичный доклад — в том числе в МАГАТЭ в Вене — о том, что взрыв на Чернобыльской АЭС оказался вовсе не делом случая. Оказывается, советские АЭС сделаны были так, что при определенном алгоритме действий за пультом, возникала необратимая реакция, ведущая к взрыву реактора!
Именно такая ситуация и случилась в Чернобыле. Да, заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС Дятлов, получивший впоследствии 10 лет тюрьмы, во время испытания нарушил все мыслимые и немыслимые правила, но он был уверен — и об этом знали все — реактор не взрывается!!! А оказалось, взрывается! Легасов методически вскрыл — как это происходит — при определенных физико-технологических действиях.
С первого же дня он требовал, чтобы на всех АЭС СССР мгновенно провели переоборудование технологической цепочки действий, устранив потенциальную возможность взрыва.
Это сделали. Но не сразу.
А если бы не это исследование и не настойчивость Легасова?! Узнал бы вообще кто-либо, что это не преступная халатность Дятлова, а чудовищная ошибка при проектировании АЭС. И не ждал бы нас где-нибудь новый Чернобыль?!
В итоге за свой доклад он был лишен значимых постов и регалий. Его мнение после окончания чернобыльской эпопеи директивно прекратило учитываться в научных кругах. Он был выброшен на обочину истории и науки. Партия не простила ему то, что он вынес на всеобщее обозрение глобальную проблему, которая — по сути — заставила усомниться в величии страны-гиганта. Страны, которая держала под контролем все свои страны-сателлиты как раз на мифе об этом величии, силе и непреклонной решимости в борьбе с остатками империализма.
А через два года после Чернобыля Легасов ушел из жизни. Он — повесился! То ли из-за того, что с ним так поступили, то ли из-за того, что происходило с его здоровьем. Ведь в Чернобыле в общей сложности он провел 60 дней — никто, кроме него, столько там не работал. И получил Валерий Алексеевич дозу радиации в 4 раза превышающую максимально допустимую норму.
Только в 1996-м году ему присвоили звания Героя России.
А, с моей точки зрения, он — главный советский человек, и первый среди тех, чью память надо увековечивать.